Анатомия грабежа.

Нас сейчас всякие чубайсики пытаются убедить, что происходит необходимый на данном этапе развития российской экономики естественный процесс структурной перестройки с отмиранием нерентабельных и неконкурентоспособных предприятий и целых производственных отраслей. Однако, необходимо глубже разобраться - правы ли они? В начале рассмотрим аргументацию перестройщиков-приватизаторов. Основной их тезис:

- советская экономическая система не способна выявить интерес и объективные запросы потребителя и эффективно связать его с производителем, чтобы последний в полной мере и с наименьшими затратами удовлетворял потребности народа. По их мнению, свойством качественно осуществить связь между производителем и потребителем обладает рыночная экономика с развитыми товарно-денежными отношениями (и доказывалось это на примере высокоразвитых капиталистических стран). Следовательно, нам необходим капитализм. Этим тезисом (в той или иной интерпретации) прикрывается и оправдывается все то, что творится в нашей стране с 1985 года. Однако, серьезного исследования и критики этой позиции нет даже в коммунистической научной литературе. Одна из причин кроется в том, что этот тезис слишком многогранен, и затрагивает некоторые фундаментальные основы, которые на данном этапе недостаточно разработаны. И это необходимо делать как можно быстрее, однако, здесь мы хотели бы остановиться на том, почему у нас в стране эта модель невозможна и что получено в результате внедрения ее в жизнь.

Но прежде небольшое отступление. Дело в том, что уровень удовлетворения потребностей не устраивал массового потребителя на излете застоя исключительно с точки зрения качества и разнообразия, поскольку уровень количественного насыщения (по калориям витаминам и прочим объемным показателям) в принципе был достигнут. К примеру, хотелось не просто насыщаться однообразной, но вполне питательной пищей, а делать это каждый раз по особенному и в изысканных условиях. И поэтому, забегая вперед, когда мы говорим о повышении уровня потребления обывателя в сегодняшних условиях, то имеем в виду, прежде всего повышение качественной разнообразности потребления, достигаемой порой за счет некоторого снижения объема потребления. То есть произошло преобразование структуры потребления и присвоения массовым потребителем, и эта структура приведена в большее соответствие с массовыми запросами (здесь мы не будем останавливаться на вопросе - насколько эти запросы не извращены, рациональны и соответствуют долгосрочным, коренные интересам народа и конкретного простого человека, это тема отдельного исследования, см. Общественные отношения в сфере потребления, и их роль в кризисных процессах на территории СССР ). И здесь в психологии восприятия обывателя наблюдается один интересный феномен. Налицо раздвоенное противоречивое восприятие и оценка сегодняшнего уровня жизни: с одной стороны душераздирающие вопли о массовой нищете и каких-то невообразимо высоких показателях прожиточного минимума, а с другой стороны большая, чем раньше удовлетворенность сиюминутным состоянием потребления и образом жизни, который на доперестроечный более однообразный вряд ли кто захочет сменить. Другой фактор, усугубляющий раздвоенность восприятия обывателем своего уровня жизни - это:

- с одной стороны ощущение нестабильности и невозможности застраховаться от катаклизмов (даже деньги на черный день хранить негде);

- с другой стороны динамичность, изменчивость процессов в сфере потребления, контрастирующая с застойным стагнирующим состоянием этой сферы до перестройки, вселяет иллюзорную надежду на быстрое достижение вожделенного изобилия.

Итак, к началу перестройки существовало сильное рассогласование между интересами массовых потребителей и интересами производства и соответственно, как следствие, неудовлетворенность массового потребителя. Но при этом во всей иерархии различных интересов, существовавших в стране (по которым необходимо проводить отдельное специальное исследование) существовал как минимум один фундаментальный интерес общий и для производителя и для массового потребителя (которого он, увы, не осознавал) - интерес в устойчивом, гарантированном и застрахованном от всевозможных катаклизмов, стабильно функционирующем, экономическом механизме. То есть потребитель всегда в конечном итоге заинтересован в наличии такого производственного потенциала способного (хотя бы по объемным показателям) удовлетворить его потребности, а с другой стороны потребитель в массе своей это работник на производстве. В начале перестройки было обещано, что благодаря переходу на рыночные отношения, будут согласованы интересы производителя и потребителя по всем параметрам. Рассмотрим, как это мыслилось романтикам в услужении у буржуазии, и каковы должны были быть издержки при внедрении их новаций.

Первое. Планировалось повысить уровень сиюминутного потребления, в идеале, до уровня "обложек" высокоразвитых буржуазных стран. Но это даже по меркам этих стран слишком, во-первых, поскольку они-то и сами уровня своих обложек не достигли, и, во-вторых, из-за наших специфических российских условий (хотя бы климатических), при которых поддержание уровня потребления даже такого же как в Западной Европе требует значительно больших материальных затрат чем там. Забегая вперед, надо сказать, что в определенной мере этого достигнуть, удалось, но каким образом и чего это стоило, будет сказано ниже. Буржуазные романтики были не совсем круглыми идиотами и на вопрос, откуда взять средства предлагали урезать аппетиты фонда накопления. Действительно хватит строить новые заводы и производить станки, давайте вместо них производить масло и прочие потребительские товары. А поскольку капиталистическое производство всегда ориентировано на платежеспособный спрос конечного потребителя, то в его рамках и произвести такую переориентацию проще простого.

Итак, второе. Уменьшить до оптимальных размеров сферу производства средств производства и благодаря достижениям научно технической революции максимально ее рационализировать, и за счет этого перебросить высвободившиеся средства в производство потребительских товаров и услуг.

Третье. Уменьшение затрат на оборону. Однако любой мало-мальски грамотный экономист скажет что уменьшение затрат на оборону лежит исключительно через увеличение затрат на конверсию, и только в достаточно отдаленной перспективе можно ожидать каких-то выгод от этого.

Вскоре после начала перестройки стало ясно, что обещания быстрого повышения уровня потребления за счет снижения затрат на оборону, были неприкрытой ложью, которая очень скоро была разоблачена, и стала одним из факторов (но отнюдь не единственным) провала Горбачева. Однако эта ложь на время отвлекла внимание от еще большей лжи (или глупости - кому как больше нравится), а именно от того, что переориентация промышленности с производства средств производства на производство средств потребления мероприятие не менее, а возможно и более дорогостоящее, чем конверсия военной промышленности, а выгод от него нужно ждать достаточно долго.

Таким образом, изначально (если конечно непредвзято разобраться) было ясно, что все три пункта требовали огромных материальных затрат и чисто через изменение формы собственности без изыскания дополнительных ресурсов их выполнить нельзя. Кроме того, и сам переход на новую экономическую систему достаточно дорогостоящее мероприятие. Как всем сейчас стало ясно полным блефом оказалось перестроечное утверждение, что система управления и организации экономики при капитализме более эффективна и менее затратна чем централизованная (в особенности учитывая то, что из централизованной в буржуазную перешли те же самые кадры управленцев, только переименовавшись в менеджеров).

Но может быть те, кто замышлял перестройку и капитализацию страны знали источники из которых можно покрыть все эти колоссальные затраты, знают их сейчас и черпают из них ресурсы?

Действительно, чтобы действовать сразу по трем направлениям (повышение уровня потребления, переориентация промышленности с группы "А" на группу "Б" и конверсия военно-промышленного комплекса) и, кроме того, одновременно осуществлять преобразование общественного строя, необходимо было иметь источники вне российской экономики. Видимо для этого брались огромные кредиты в рыжковско-павловский период. Другой вариант - это решение задач поочередно и в определенной мере решать одну задачу за счет другой. Например, удерживая на стабильном уровне затраты на потребление (необходимо обратить внимание на то, что уровень потребления, то есть уровень удовлетворения потребностей и уровень затрат на потребление показатели совершенно различные хотя и тесно связанные, и эта взаимосвязь очень сильно зависит от структуры потребления) или даже снизив их, получив дополнительный прибавочный продукт, провести конверсию ВПК, заморозив на время капитальное строительство. Либо не трогая ВПК и снизив слегка уровень потребления частично переориентировать тяжелую промышленность на производство товаров народного потребления. Единственно чего нельзя было делать, так это начинать с повышения уровня потребления, осуществляемое через повышение уровня затрат на потребление. И это ясно почему: средства на перестройку промышленности и (или) конверсию внутри страны можно было добыть только из прибавочного продукта (который есть, грубо говоря, разность между продуктом, произведенным и продуктом, потребленным работником) произведенного трудящимися, который уменьшался, как только эти трудящиеся начинали больше потреблять (а как мы убедились в ходе всевозможных "ускорений" больше производить за большую оплату никто не собирался). Собственно попытками провести реформы в рамках того что "можно" была заполнена первая горбачевская часть перестройки.

Но в конечном итоге получилось по принципу, который сформулирован в одной народной мудрости: "если нельзя, но очень хочется, то можно". Значит, в стране очень силен был тот, кому очень хочется. В самом деле, народ уже не хотел ждать, он хотел сейчас же получить удовлетворение своих потребностей, он не мог больше кормиться "завтраками" (сегодня потерпите, напрягитесь - завтра за все вам воздастся), хотелось сегодня жить не хуже чем на западе, и это полуживотное желание заслоняло даже элементарный инстинкт самосохранения. И люди готовы были идти за любым (пусть проходимцем или идиотом), который удовлетворит их жажду в красивой жирной жизни. Таковые не заставили себя долго искать. И как ни странно, ими оказались те же самые партократы-бюрократы, кто заставлял, звал и организовывал коммунистическое строительство, лишь слегка припудренные диссидентско-демократической фразеологией. Вышло так, что работа на интересы страны и строительство светлого будущего им встала уже поперек горла, они жаждали управлять и организовывать в своих собственных интересах, а точнее в интересах своего собственного кармана. Таким образом, интерес двух громаднейших слоев нашего общества (массового потребителя и управленца-бюрократа) совпал, и это предопределило крушение советской социалистической системы. А как мы ранее заметили и капитализация, и достижение западных стандартов сиюминутного потребления требуют неимоверных затрат (а о конверсии ВПК и рациональной реструктурировании промышленности речь даже не идет). Но внешних источников для этого не существует, необходимо искать внутренние резервы. Как мы уже убедились увеличение производства и усиление эксплуатации совокупного работника внутри страны таким источником не стало, поскольку основной движущей силой перестройки был интерес, желание получше жить (побольше потреблять) и поменьше работать (который к сегодняшнему дню только усилился) именно у этого совокупного работника. Чтобы убедиться в этом, достаточно обратить внимание на падение производства и уменьшение совокупных затрат рабочего времени работниками в производственной сфере при относительно стабильном уровне затрат на потребление (а с учетом работников вовлеченных в сферу обращения даже увеличения потребления).

Необходимо было, во-первых, приобрести огромную массу потребительских материальных ценностей для удовлетворения массового потребителя, при этом приобрести, а не произвести, потому что попытка наладить их производство в стране в горбачевский период окончилась крахом. Во-вторых, необходимо было создать "конвертируемый" частный капитал, который мог бы свободно перемещаться и переливаться из отрасли в отрасль хотя бы внутри страны, чтобы удовлетворить управленца трансформирующегося в буржуя. Все это можно было получить только в обмен на материальные ценности находящиеся в стране, но свободно валяющихся никому не нужных, ничейных ценностей не было. Значит, их надо было у кого-то отнять, украсть, то есть совершить грабеж. С другой стороны у кого можно было выменять на украденное то, что хотелось? (Нужен был скупщик краденного). Вожделенный ширпотреб находился только за рубежом, да и настоящие деньги способные быть выразителем конвертируемого капитала находились только там. Но дело было не только в деньгах, национальная промышленность при директивном переводе на капиталистические рельсы в силу своей специфической организации не могла одномоментно стать "конвертируемым" капиталом, но те кому она стала вдруг принадлежать благодаря ускоренной приватизации не хотели обладать такой собственностью с которой ничего не сделаешь: ни продашь, да и прибыль с нее не получишь, только если в отдаленном будущем. Капиталисту подавай рост его капитала сейчас же. Особенно не устраивало таких новых буржуев то, что продукцию большинства наших предприятий никому не продашь за рубежом, да и сами предприятия (их оборудование) там ни кому не нужны.

Встал вопрос: кого бы ограбить? Естественно, что был ограблен простой трудовой народ (как и во все времена), правда грабил и грабит он сам себя в сговоре и под "чутким" руководством буржуазии (бывших советских партгосслужащих). При этом награбленное делится в пропорции: львиная доля буржую, а мизерные крохи простым людям. Думаю, что объяснять, кто выигрывает, а кто проигрывает в такой ситуации, нет необходимости. Однако механизм этого грабежа так запутан и сложен, и самое главное, настолько тщательно скрывается от народа, что простой люд, считает большим достижением и благом находиться в этом дурацком положении.

Разберемся по порядку. Что было у трудового народа накануне перестройки, что можно было у него изъять (украсть)?

Первое - живой труд, то есть можно отбирать прибавочный продукт (прибавочную стоимость при капитализме) непосредственно в процессе производства. Что собственно и планировалось делать при переходе на рыночные отношения в соответствии с законами функционирования капитала открытыми Марксом и, благодаря которым, как доказывали горе-перстройщики, развитый запад достиг благоденствия и процветания.

Второе - личная собственность трудящихся, в которую помимо средств и продуктов потребления входили денежные накопления.

Третье - общенародная собственность, в которой находились практически все средства производства (колхозно-артельная собственность, формально не являясь общенародной, но была таковой по существу). Минимальное количество средств производства, находившиеся в личном потреблении в расчет можно не брать. К общенародной собственности принадлежали такие средства потребления как жилые квартиры.

Собственно и второе и третье есть ни что иное, как превращенная форма первого. То есть и личная и общественная и частная (да и вообще любые материальные ценности искусственного происхождения) есть ни что иное, как овеществленный человеческий труд, который аккумулируется, запасается в продукте.

Кое у кого существует иллюзия, что существует еще и четвертый объект грабежа или процветания (в зависимости, с какой точки зрения смотреть), и будто этот источник практически неисчерпаем - это природные ресурсы России. Думают, что в обмен на них можно бесконечно приобретать необходимые продукты, гарантируя безбедное существование всему народу, только их надо по хозяйски расходовать (так поступает нефтедобывающий ближний восток). На эту удочку ловятся даже экономисты, считающие себя марксистами (а апологеты буржуазных реформ и подавно), при этом они начисто забывают, что полезные ископаемые стоят ровно столько, сколько вложено в них человеческого труда, а сами по себе дармовой стоимостью они не обладают. Поэтому кажущаяся даровость наших недр лишь до тех пор, пока не износится окончательно техника при помощи которой добывают, и не разрушится окончательно инфраструктура добычи и переработки, а этого осталось ждать очень недолго. Проще говоря, стоимость наших полезных ископаемых это стоимость (складывавшаяся из прибавочного труда) вложенная нашими отцами и дедами в средства добычи, переработки и доставки, а сегодняшний рабочий всего лишь переносит эту стоимость на добытый продукт, а сам в силу высокой стоимости своей рабочей силы ничего не добавляет. Кроме того нелишне напомнить, что затраты труда на добычу ископаемых (а следовательно и их стоимость) в условиях России значительно выше, чем для аналогичных в других странах. Действительно, добывать, к примеру, нефть в Арабских эмиратах значительно дешевле, чем у нас: там ткнул посохом и забил фонтан черного золота, а у нас пласты глубокого залегания и требуется немало усилий, чтобы от туда что-то извлечь. Там рядом море, доставить оборудование и перекачать нефть на танкеры нет проблем, у нас же тысячи километров по болотам и вечной мерзлоте добираться до месторождений, а затем обратно доставлять нефтепродукты, строя для этого дорогостоящие нефтепроводы; там работнику для обеспечения жизнедеятельности достаточно набедренной повязки и вегетарианской пищи, у нас же зима длящаяся порой более полугода и другие "достоинства" нашей природы, в которых ни один мало-мальски уважающий себя народ жить не согласится. И это относится не только к нефти, но и ко всем без исключения полезным ископаемым на нашей территории.

Как уже указывалось выше, непосредственно живой труд, несмотря на переход экономики на буржуазные рельсы, украсть у рабочего не удается. Основная причина этого кроется в высокой стоимости рабочей силы в нашей стране, точнее высоких затратах на ее воспроизводство, которые неимоверно возросли именно благодаря переходу на рыночные капиталистические отношения.

Здесь необходимо напомнить (хотя бы в общих чертах) каков механизм функционирования этих отношений. Дело в том, что процессы товарного обращения, необходимые для функционирования капитала, имеют устойчивый характер в нормальном буржуазном обществе с нормальным процессом воспроизводства. В такой нормальной экономике за счет того, что продукта производится больше, чем потребляется производящими его работниками, постоянно создается прибавочный продукт, который трансформируется в процессе обращения в прибавочную стоимость и далее в прибыль, которая и является целью капиталистического производства. Далее эта прибыль капитализуется, увеличивая тем самым капитал. Именно это самовозрастание стоимости (одно из марксовых определений капитала) и стабилизирует капитал и всю систему буржуазных отношений. Однако, в разных странах существует определенная специфика этого единого для всей мировой капиталистической системы принципа. В развивающихся капстранах с дешевой рабочей силой все происходит в точности как в описанной выше схеме. Но высокоразвитые страны имеют очень дорогую рабочую силу, а население на их территории в большей своей части вовлечено в обеспечение процесса обращения, в результате которого по Марксу стоимость не производится. И если эти страны рассматривать отдельно в отрыве от остального мира, то может показаться, что законы открытые Марксом там не действуют. Однако при этом не учитываются процессы транснационализации и глобализации капиталистического производства, в результате которого происходит территориальное разделение труда, в результате которого основная масса стоимости производится в третьем мире, а основное обращение и научно-техническое обеспечение производства происходит в развитых странах. Кроме того "золотой миллиард" совершает конечный акт процесса обращения - уничтожение конечного потребительского продукта в сфере потребления (происходит превращение стоимости из товарной формы в денежную).

И этот транснациональный процесс капиталистического производства в целом, подчиняющийся исключительно законам открытым Марксом, и пока существуют источники дешевой рабочей силы, носит стабильный и устойчивый характер. После крушения социализма наша страна, являвшаяся до этого, параллельным, внешним миром по отношению к капиталистической системе, должна была вписаться в эту двухполюсную систему либо с одной, либо с другой стороны. Однако как мы видим ни там, ни там места для нас не оказалось. В клуб развитых стран-паразитов никто нас не пустит, никто не захочет делиться своими зонами третьего мира, которые они грабят. А с другой стороны у нас нет живого прибавочного труда (вследствие дороговизны рабочей силы), который у нас можно было бы украсть, то есть и в категорию развивающихся стран войти мы не можем.

Но мы уже отказались от социалистической системы хозяйствования, а в капиталистическую не вписываемся по их стандартам. Это по всем канонам экономического жанра должно привести к полному краху экономики, а мы вот уже пять лет как-то существуем в этом состоянии, да еще поговариваем о наметившейся стабилизации. То есть нашли таки мы на их хитрую буржуазную систему свой подход с нестандартным "винтом" (правда этот "винт" нам самим же и ввинтили). Естественно, что буржуазные "жирные коты" позволили вписаться нам в их двухполюсный мир только со стороны развивающихся стран и милостиво позволили отдать себя на разграбление. Но в отличие от стран третьего мира из нас выкачивают не живой труд, вновь созданный прибавочный продукт, а труд запасенный, аккумулированный в основных средствах, домах, инструментах и оборудовании - во всем том, что в течение 80 лет наш народ накапливал, обливаясь потом и кровью. Вот он живительный источник, стабилизирующий нашу экономику. И если осознать эту элементарную истину и взглянуть на наше развитие в течение последних 5-ти лет с этой точки зрения, то многие события этого времени приобретут совершенно другой смысл, и соответственно из анализа этого периода будут вытекать совсем другие выводы, чем те которые делает официальная экономическая наука и патриотическая оппозиция. К примеру, у нас инфляция и ее поведение, уровень означают совсем иное, чем в развивающихся странах. Там это рычаг эксплуатации живого труда, способствующий выкачиванию максимально большого количества вновь созданной стоимости. В наших же условиях рост инфляции явился главным способом, при помощи которого были обесценены и разворованы основные средства и был создан мощнейший капитал в сфере обращения, когда же он достиг пределов своего роста и практически вся бывшая общенародная собственность была вовлечена в сферу капиталистических отношений необходимость в инфляции временно отпала и власти с гордостью стали трубить о стабилизации экономики. Действительно, в нормально воспроизводящейся капиталистической экономике, прекращение роста и снижение инфляции являются показателями стабилизации и начала экономического подъема. В наших же условиях это указывает лишь на то, что грабеж достиг своего максимального предела и распространиться на большие области уже не может, но при этом становится очевидным, что в областях уже захваченных грабежом источники запасенной стоимости уже начинают иссякать. результатом этого будет уже не какое-то понижение или повышение инфляции а крах экономики с голодом и бунтами. Так что оценивать состояние экономики у нас по уровню инфляции равносильно тому, как у больного измерять давление при помощи обыкновенного градусника. В определенной мере то же самое можно сказать о долларизации нашей экономики: рост доллара был обусловлен, кроме фактора связанного с инфляцией (описанного выше), дефицитом этого зеленого товара на нашем внутреннем рынке, и, когда произошло насыщение им рынка, рост остановился, и стал отставать от роста инфляции. Что интересно, и рост доллара и его фактическое обесценивание буржуазия с равным успехом применяет для разграбления нашего национального достояния.

Необходимо повторить и обратить на это особое внимание: основным, определяющим процессом в российской экономике является выкачивание стоимости запасенной в основных средствах добывающей промышленности и смежных отраслей на запад. Именно этот поток стоимости в отсутствие не то что расширенного, а просто элементарного воспроизводства стабилизирует наш псевдорынок. По этой причине компрадорская буржуазия и определяет в нашей стране экономическую политику. Она как раз и находится рядом с этим потоком, регулируя его и по возможности пуская ручейки стоимости утекающей из страны в свой карман (который по большей мере располагается в западных банках). А поскольку за выкаченные из нас ресурсы запад расплачивается своим второсортным залежалым ширпотребом другая часть компрадорской буржуазии сидит на регулировании потока этих товаров в нашу страну и тоже от него кормится. Да и трудовому люду немного перепадает - создается изобилие импорта (голубой мечты российского потребителя) на прилавках, правда при этом гробится отечественное сельское хозяйство и легкая промышленность, но для управленца-компрадора действующего в интересах своего кармана потеря невелика. При этом надо особо отметить, что иначе как, перекачивая стоимость, запасенную в наших основных средствах, на запад ее невозможно трансформировать (хотя бы частично) в заветный для обывателя ширпотреб и желанный для буржуя-компрадора активный конвертируемый капитал.

Итак, общенародная собственность, трансформированная ныне в национальный капитал (его постоянную составляющую), являющийся единственно реальным капиталом нашей страны (поскольку переменный капитал - рабочая сила слишком дорог), уничтожается, точнее, растранжиривается по трем основным направлениям:

- утекает на запад;

- оседает в карманах компрадоров, создавая новый вторичный капитал, зачастую непроизводительный, на который так уповают горе-экономисты из правительства, что он наконец-то будет инвестироваться в производственные отрасли. То есть туда, откуда его украли: воры усовестятся и отдадут награбленное;

- крохи с барского стола перепадают трудящимся, создавая для него иллюзию приличной жизни: полных магазинов и т.д. Кажется, что по сиюминутному потреблению и обеспечению разнообразным ширпотребом программа перестройщиков практически выполнена. По этой причине не происходит пока всеобщего обнищания масс - того фактора, которого не достает для полноценной революционной ситуации.

В этом последнем состоит еще одна парадоксальная особенность современной социально-экономической ситуации в России, сущность которой исключительно туманна. Попробую высказать некоторые предположения, возможно способные рассеять этот туман.

Но для начала рассмотрим как распределяются деньги (или средства), вырученные от продажи буржуями компрадорами нашего сырья (или какого-либо другого пользующегося спросом там товара) за рубеж.

Во-первых, сырье продаваться туда не может дороже мировых цен, но как мы указывали выше мировые цены ниже, чем реальная себестоимость нашего сырья.

Во-вторых, выйти на мировой рынок, когда он достаточно насыщен и уже весь поделен можно только благодаря демпингу, то есть, продавая продукцию заведомо ниже сложившихся мировых цен. От такой ценовой политики российского компрадора впрямую выигрывает западный капитал. Но хотя наш буржуй и продает значительно ниже себестоимости продукцию, он имеет от этого баснословные барыши. Средства, выручаемые от продажи, распределяются так:

- оплата труда работникам, работающим в добывающих отраслях, то есть тем рабочим, которые непосредственно переносят стоимость с основных средств добычи на добываемое сырье. А это исключительно узкий слой, и даже в этом слое, чем дальше работник отстоит от непосредственного производства продаваемого за рубеж продукта, тем хуже оплачивается его труд. За пределы же этого узкого слоя от продажи сырья практически вообще ничего не перепадает. По численности этот слой исключительно мал (к тому же постоянно сокращается), и составляет по самым грубым оценкам не более 10-15 процентов от трудоспособного населения. Это те, зарплата у кого достаточно высока и почти не задерживается. Несмотря на то, что зарплата и высока, средства идущие на нее на порядок ниже, чем выручка за продажу продукции за рубеж;

- вторая доля по своему объему даже большая чем первая - это налоги и прочие сборы;

- но и первая, и вторая часть составляют все же меньшую часть вырученного от продажи сырья за рубеж, львиная доля средств остается в полном и безраздельном владении у буржуя компрадора - это его прибыль. В нормальной, самовоспроизводящейся экономике эти средства идут на восстановление основных средств и дальнейшее развитие. У нас же на эти цели буржуи не расходуют ни копейки, точнее ни цента. А это уничтожает промышленный потенциал, требующий как минимум постоянного восстановления основных средств.

Так как же поступает с оказавшейся в его руках прибылью компрадор? Он пускает эти средства в дело - тратит. Вкладывать в родное российское промышленное производство в силу его низкой рентабельности (которая, в конечном счете, базируется на дороговизе рабочей силы) он не видит смысла. Другое дело отлаженный механизм мировой буржуазной экономики, которая еще обладает резервами дешевой рабочей силы, что сулит стабильный и высокий доход. Это означает, что компрадор стремится максимум средств вырученных от продажи наших богатств, либо положить под проценты в зарубежные банки либо напрямую инвестировать в доходные иностранные производства. В любом случае, несмотря на то, что формально капитал и принадлежит российским подданным, для страны он реально потерян. И это второй канал дотирования мировой капиталистической экономики за счет уничтожения российской. Кстати, это полный абсурд надеяться на то, что когда-нибудь эти российские по формальной принадлежности средства будут возвращены в страну их владельцами, например, как это было в Китае.

Бизнесменам из китайской диаспоры было просто выгодно вложить средства в экономику Китая, поскольку исключительная дешевизна китайской рабочей силы сулила огромные барыши. Наша же рабочая сила настолько дорога, что она проест без следа любые инвестиции.

О масштабах выкачки, таким образом, из страны средств можно только догадываться. Лебедь в период предвыборной президентской компании называл цифры порядка 400 миллиардов долларов утекших из страны за период 1992-1996 годы.

Компрадоры рады бы все средства оставлять на западе, но в силу определенных причин часть средств они обязаны возвращать в страну. Во-первых, несмотря на антигосударственное, антинациональное давление на власть государство напрямую заставляло предпринимателей возвращать средства, вырученные от продажи ресурсов в страну (например, в виде обязательной продажи валютной выручки). Разваливаясь и пропитываясь коррупцией, оно все хуже выполняет эту функцию необходимую для национального самосохранения. Во-вторых, существуют определенные особенности нарождающегося в России класса буржуазии:

- этот слой изначально был достаточно широк. За "падающим с неба", халявным капиталом рванули почти все 18 миллионов доперестроечных управленцев. И даже тех, кто сидит непосредственно на выкачивании ресурсов, очень много;

- вторая особенность новых русских - это несвязанность и безответственность их перед своим капиталом, которая невозможна в "нормальном" капиталистическом обществе, где капиталист, прежде всего служитель при своем капитале, законы которого определяют каждый шаг последнего. Для нашего отечественного буржуя, приложившего минимум усилий для сколачивания своего капитала, его собственность, скорее способ самоутверждения, чем средство устойчивого существования. Его капитал практически не связан с производством. Поэтому огромную долю своей прибыли новый русский просто проедает. А эта особенность в сумме с первой дает гипертрофированную сферу потребления буржуев (по числу мерседесов Россия скоро займет первое место в мире).

Естественно, что внутреннее разваливающееся производство не способно удовлетворить потребности новых русских, и теперь образуется поток импортного ширпотреба в обмен на вывозимое сырье. При этом сразу видно, что этот поток значительно больше, чем тот который необходим для удовлетворения непосредственных нужд новых русских. Этот поток снабжает практически все население, у которого откуда-то появились деньги на его покупку.

И здесь необходимо сказать о нескольких механизмах перераспределения средств полученных от реализации нашего сырья:

во-первых, и об этом говорилось выше, - оплата работникам сырьевых отраслей;

во-вторых, налоговая система, от средств полученных от сбора налогов кормится огромная армия бюджетников, при этом в массе своей это работники непроизводственных отраслей. То есть средства практически все проедаются, а не вкладываются в развитие производства;

в-третьих, и это самый мощный способ перераспределения - обслуживание новорусского купеческого разгула, обслуживание сферы обращения и сферы потребления русских нуворишей. Огромная масса высвобожденных из промышленного производства (или числящихся но не получающих зарплату) находят средства к существованию подрабатывая челноками (в том числе и внутренними), калымя на строительстве особняков и дач, в автосервисах, магазинах, охранах, а то и вообще добывая эти средства через криминал. Огромная масса малых предприятий обслуживает эту сферу.

Трудовой люд в прямом смысле питается объедками с барского стола. Деньги от новых русских перетекают к большей массе населения, и на эти деньги покупается вся та лавина импортного ширпотреба, на регулировании потока которого, также сидят компрадоры и компрадорчики, и также от него кормятся.

Здесь необходимо обратить внимание на механизм подкармливания. Понятно, что грабящие нашу страну буржуи "за просто так", с народом делиться не будут, но хотят того они или нет, средства которые они оставляют в стране по своеобразным каналам перераспределяются и доходят практически до всех.

Первым, как уже сказано выше, каналом такого перераспределения является налогообложение, через которое государство, превратившееся, по сути, в собес, подкармливает госслужащих, бюджетников и пенсионеров.

Второе. Средства, которые компрадорам не удалось переправить на Запад, вложить в России в доходное производство практически невозможно и поэтому почти все они вкладываются в потребление буржуазии, отсюда и ставшая притчей во языцах расточительность "новых русских". Конечно, прихоти свои они удовлетворяют в основном импортным ширпотребом, однако, поскольку деньги у них шальные, не потребовавшие практически никаких затрат и усилий, то они и не экономят на затратах на обращение. В этой сфере во всяких коммерческих фирмочках, ларьках, челноками и лоточниками занята огромная масса людей выпавшая из сферы материального производства (а это естественно им классовой сознательности и организованности не прибавляет). Из-за огромных издержек обращения, которая кормит этих людей, являющихся, по сути, мелкой буржуазией розничные цены товаров порой более чем в два раза выше закупочных. Другая кормушка это сфера элитного обслуживания: строительство, ремонт, отделка жилья для нуворишей, вождение и ремонт транспорта, охрана и т.д. При этом такое перераспределение средств может иметь несколько уровней: на самом верхнем продавец нефти, он платит подрядчику на строительстве своей виллы, который в свою очередь покупает какой-то товар в коммерческом ларьке, а тот в свою очередь оплачивает услуги работяги ремонтирующего его "жигуленок", работяга же покупает бутылку у бабули торгующей рядом с метро, и всех их стригет криминал. И все вроде при деле и сводят концы с концами, при этом по мере снижения уровня обслуживающей категории доходы соответственно уменьшаются, а массовость этой прослойки растет. Таким образом, процентов десять разворовывают страну, а процентов шестьдесят их обслуживает и все довольны. Не все регионы при этом находятся в равном положении, жируют в основном крупные городские центры и районы, в которых есть, что вывозить и продавать за рубеж, там же где нет "новорусских кормильцев" люди просто бедствуют и вымирают.

Как мы видим, количество занятых в материальном производстве и, соответственно людей, занимающих положение в структуре общественных отношений, присущее рабочему классу катастрофически уменьшается. И даже те, кто остается на производстве все менее, и менее зависят от него, поскольку на зарплату не проживешь, приходиться калымить на стороне или жить за счет других членов семьи спекулирующих или работающих в описанной выше сфере обслуживания. Важно отметить, что в "нормальных" буржуазных обществах в результате долгой и упорной классовой борьбы были выработаны определенные механизмы против деклассирующего воздействия. Там, к примеру, уволенный работник, переходя в разряд безработных, не порывал своих связей с классом, он пополнял резервную армию работников. У нас же полностью отсутствуют (атрофированы за годы советской власти и еще не восстановились) эти механизмы. Наши работники, относительно легко выпадая из производственной сферы, получив легкие деньги за одну временную работу в сфере обслуживания нуворишей, затем за другую, третью привыкают к такому образу жизни, надеясь, что авось такие шабашки никогда не кончатся.

Еще одно важное замечание. В зависимости от множества факторов положение в сфере распределения жизненных средств характеризуется очень большим разнообразием. То есть существуют территории и регионы или социальные области, имеющие абсолютно противоположные социальные характеристики. Главным основанием для различия является близость к потокам материальных и финансовых ресурсов. Естественно в лучшем положении оказываются области, в которых есть естественные богатства, которые пользуются непосредственным спросом на западе. Например, Поморье. Казалось бы, возмущение в Архангельской области должно быть достаточно велико: вся промышленность практически стоит. Но остатки рыболовецкого флота еще выходят в море, выловленную рыбу прямо в море продают норвежцам и с живыми наличными деньгами возвращаются в порт. А далее эти деньги по описанной выше схеме перераспределяются между всем населением. В итоге как показатель социальной удовлетворенности - на выборах регион голосовал за Ельцина. На другом полюсе области с монокультурным хозяйством, где производится или добывается то, что не имеет спроса за рубежом, хотя внутренняя российская потребность в производимом продукте существует (однако, неплатежи не позволяют превратиться этой потребности в платежеспособный спрос). Наиболее яркий пример - это Кузбасс, характеризующийся наиболее острыми социальными конфликтами. В подобном положении находится большинство внутренних промышленных областей, где нет для запада лакомых кусков. Другими регионами относительной "социальной удовлетворенности" являются области, через которые протекают финансовые потоки образовавшиеся от распродажи наших богатств. Это - крупные центры: Москва, Санкт-Петербург, Нижний Новгород, Екатеринбург и некоторые другие. Кстати проблемы Дальнего Востока не в последнюю очередь от этого, так как в отличии от Поморья, рыболовецкий флот там сильно монополизирован, а хозяева его сидят где угодно только не во Владивостоке. А поскольку в Приморье больше ничего ценного для разворовывания нет и к тому же оно территориально оторвано, что затрудняет естественное внутреннее перераспределение, то вполне понятно, что социальная обстановка в регионе очень накалена. Необходимо отметить, что естественное внутреннее перераспределение играет очень важную роль, например Москва, жирующая, выкачивающая из всей страны финансовые ресурсы, сама в свою очередь "кормит" практически весь центральный регион. Знаменитые в период застоя колбасные электрички не ушли в прошлое, а только несколько изменили свою функцию, теперь они перевозят внутренних челноков. Кроме территориальной дифференциации существует возрастная (молодежь проще приспосабливается к новым условиям разворовывания страны) и профессиональная (например, полная зависимость военнослужащих от централизованного финансирования). Такое разнообразие экономических условий ведет к соответствующему разнообразию возможностей для населения добывать средства к существованию. А это в свою очередь порождает гигантские различия в социальной реакции со стороны различных общественных слоев в различных регионах. От полной поддержки проводимого верхушкой курса в мелкобуржуазной среде Москвы до жестоких классовых схваток в Кузбассе. Но, судя по обстановке, существует еще на столе у компрадоров некоторое количество объедков, бросая которые трудовому народу они еще способны держать ситуацию под контролем. Другое дело - надолго ли?

Естественно, что для подтверждения своей правоты различные политические силы приводят различные примеры, которые им предоставляет разнообразная социальная обстановка в стране. Но при этом не делается серьезного научного социального анализа, современного состояния и тенденций развития обстановки.

Надо сказать, что процессы, описанные выше, в последние два-три года приобрели стабильный, сбалансированный и устойчивый характер, и если бы основные средства нашей страны могли бы постоянно функционировать, или запасенная в них стоимость была бы нескончаемо велика, то и экономика могла бы существовать в таком режиме бесконечно долго. Но чудес не бывает - износ основных средств в российской экономике неумолимо приближается к 100%, а темпы выкачивания стоимости из нее не уменьшаются, то есть, не снижая скорости мы мчимся к пропасти.

Июль 1997 г.
Сахонько Е. Б.